Ребята «ястребки». Сергей Попов поступил в Ленинградскую спецшколу военно-воздушных сил в 1943 году

Сергей Попов в пору учебы во Второй ленинградской спецшколе военно-воздушных сил./Фото из семейного архива

Когда началась Великая Оте­чественная война, мне было неполных тринадцать лет. Нас, школьников, привлекали к сбору колосков на колхозных полях, оставшихся после уборки урожая. Колхозницы подкармливали нас «затирухой» — ржаной мукой, сваренной на молоке. Зимой мы возили из леса на саночках дрова для отопления общественных зданий…

Вот в такой обстановке в начале марта 1942 года в нашем городе появились мальчики с голубыми петлицами на воротниках. Это были ученики эвакуированной Второй ленинградской спецшколы военно-воздушных сил. Ее новым адресом стала школа № 11 по Рабфаковской улице, 3.

Поскольку с продовольствием в городе было трудно, ученикам спецшколы пришлось обеспечивать себя самим: сажать капусту и картошку, заготавливать дрова, извлекая их из ледяной воды местной речки. Когда положение со снабжением несколько улучшилось, спецшкола приступила к занятиям. Ее учащиеся с песнями маршировали по центральным улицам города. Мы, местные ребята, начали думать, как присоединиться к ним, поскольку мечтали о небе…

Осенью 1943 года начался набор в 7‑й класс спецшколы, и я с двумя друзьями, Юрием Головиным и Иваном Фебенчуком, поступили в нее. Условия были непростые: казарменное содержание, скудное питание — картошка и капуста, мяса не припомню. В городе нас называли «капустниками». Мечтой для нас были картофельные лепешки, что продавались на рынке, иногда нам удавалось их попробовать.

Носили мы ватники и лохматые шапки местного пошива, на ногах — ботинки с деревянными подошвами. Помню, на вечерних прогулках мы грохотали ими по булыжной мостовой и пели боевую песню «Эх, крепки ребята-«ястребки»…». А еще не очень приличную песню, с обещанием не оставить от Берлина камня на камне.
Зимой в казармах было холодно, спали по двое, накрывшись, чем попало, а о зарядке и умывании колодезной водой и вспоминать не хочется. Такие условия выдерживали не все, но мы, трое друзей, продолжили «службу». Иногда нас отпускали в увольнение, тогда мы бежали в кино смотреть «Два бойца», «В шесть часов вечера после войны» и другие замечательные фильмы того времени…

Несмотря на обращение руководства спецшколы в городские и областные организации, вплоть до НКВД, с требованием улучшить ее материальное обеспечение, заметных результатов добиться не удавалось. Положение изменилось только после личного вмешательства генерал-лейтенанта авиации Василия Ивановича Иванова, который в то время был начальником военно-учебных заведений ВВС. Благодаря ему окрепла дисциплина, в учебных программах зимы 1944 года появились теория полета, изучение авиационного вооружения.

Военное дело вели фронтовики, которые только недавно вышли из госпиталей. Были организованы стрельбы из карабинов, интенсивнее стала строевая подготовка… Во внеурочное время мы разучивали новый гимн Советского Союза, появившийся взамен «Интернационала», проходили даже танцевальные вечера. К этому моменту у нас появилась форма: кители с курсантскими погонами, брюки, шинели, пошитые индивидуально.

Летом 1944 года, после окончания 8‑го класса, нам выдали летнюю форму — серые брюки и гимнастерки, и мы строем прошагали в летний лагерь в пяти километрах от города. Там нас впервые познакомили с авиационной техникой — самолетом У-2 (знаменитым «кукурузником») и двухместным самолетом-разведчиком Р-5.

Победа застала нас, когда мы оканчивали 9‑й класс. Вскоре спецшкола начала готовиться к отъезду в Ленинград. Местных, понятно, не взяли. Мы с друзьями окончили десятый класс в 1946 году в Ойрот-Туре и поступили затем в Ленинградский политехнический институт. Что же касается спецшколы, то в 1947 году ее расформировали. Многие мои однокашники поступили в Военно-морское училище имени Фрунзе, я их не раз видел в Ленинграде.