В конце ноября 2017-го года я вновь посетила Помпеи… В «не сезон» там совсем нет туристов, царит абсолютная тишина, нарушаемая лишь пением птиц. И ты остаешься один на один с вечностью.

Когда-то я работала гидом автобусных туров и довольно часто с туристическими группами приезжала на юг Италии. Но на Помпеи у нас всегда было крайне мало времени, только минимальный стандартный маршрут. Сейчас я впервые смогла обойти, исследовать весь древний город, увидеть знаменитую виллу Мистерий и легендарную Улицу Гробниц, ставшую местом действия полотна Брюллова. Постоять на тех самых ступенях, на которых Великий Карл изобразил многих персонажей, в том числе, и себя…

А сейчас перенесёмся почти на двести лет назад в лето 1833-го года, когда работа над полотном только была завершена, и художник впервые открыл для посетителей двери своей римской мастерской. Реакция первых зрителей была более чем восторженной.

Брюллова носили на руках, ему посвящали песни и стихи, и где бы он ни появлялся, его встречали бурные аплодисменты. Он приходил, скажем, в театр, и весь зал вставал и приветствовал его овациями. В честь него устраивали приемы, торжественные обеды. Восторженные итальянцы стали величать художника «Карлом Великим».

До Брюллова русская живопись считалась лишь «способной ученицей» итальянской античности и, опять же, итальянского Возрождения. И вдруг… впервые русский художник создаёт нечто такое, что заставляет преклоняться перед его гением самих итальянцев.

После экспонирования в мастерской с осени 1833 года полотно выставлялось в Миланской академии изящных искусств, и реакция зрителей была столь же эмоциональной. Интересный момент: считалось, что великого художника все должны были знать в лицо, и было негласное распоряжение: когда он перемещался по Италии, пропускать его через границы княжеств (в то время, в 20-е — 30-е годы XIX века, ещё не было единой страны), не требуя предъявить документы.

К.П.Брюллов. Автопортрет, 1833
Фото предоставлено Государственным Русским музеем

Вот знаменитый автопортрет молодого Брюллова, написанный по заказу Уффици сразу после завершения «Последнего дня». Этот образ должен был пополнить портретную галерею великих мастеров разных эпох. Такой чести мало кто из современных художников удостаивался! Мы видим, как Карл внешне похож на Аполлона античного.

Действительно, он тогда был и молод, и красив. Когда он закончил «Помпею», ему было 33 года. Для мужчины «возраст Христа» - пик жизненных, творческих сил. Главные свои произведения многие великие мастера создавали именно в этом возрасте. Скажем, другой шедевр из собрания Русского музея — «Девятый вал»: Айвазовский его написал тоже, когда ему было тридцать три года.

Ну а сейчас хотела бы вам показать несколько современных фотографий. На этом фото, сделанным мной с набережной Неаполя, очень хорошо виден Везувий.

А это несколько фотографий из Помпей. Вот, это форум, главная площадь, центр жизни древнего города. В Италии зима очень солнечная, почти все дни, которые я там провела, было плюс 17 - 19 градусов, голубое небо. И вы видите по фото - сколь пустынны в это время года помпейские улицы! На них можно увидеть разве только собак, единственных постоянных обитателей древних руин. Здесь их целая стая. Я их помню всегда, во все годы, в которые приезжала.

Тема, выбранная Брюлловым для своей картины, была более чем актуальной. Конец XVIII - начало XIX веков – период активнейших раскопок на юге Италии. Собственно, только в XVIII столетии систематические раскопки Помпей и начинаются. Погибший в I веке нашей эры цветущий и очень большой город на протяжении более полутора тысяч лет оставался погребённым под многометровой толщей застывшего вулканического пепла.

Во времена Брюллова «копали» уже более полувека, уже было многое раскрыто, изучено. Уже было найдено и вывезено в Неаполь множество прекрасных фресок и мозаик.

Во время той своей поездки я впервые посетила Неаполитанский археологический музей. И была потрясена! Совершенно бесподобная коллекция. Вот фотографии некоторых помпейских и геркуланских шедевров, хранящихся там.

А на этом фото – вновь Помпеи, Главный городской амфитеатр. Он, конечно, меньше Колизея, но тоже впечатляющих размеров. Примерное число жителей погибшего города исследователи определили по числу мест в этом амфитеатре.

Отталкиваясь от того, что театр вмещал в себя около 16 тысяч зрителей, учёные предположили, что в Помпеях на момент катастрофы проживало от 20 до 30 тысяч человек. По античным меркам это был очень большой город. Для сравнения: население Неаполя того времени - около 40 тысяч жителей.

В Помпеях было несколько амфитеатров, множество храмов, а также, гигантский комплекс терм. И, кстати, проект реставрации, реконструкции этого банного комплекса разрабатывал родной брат Карла, архитектор Александр Павлович Брюллов.

Братья Брюлловы впервые посетили раскопки в 1827 году. Тогда уже была раскрыта большая часть центра города. И как раз тот район, где находится изображенная на картине Улица гробниц. Сейчас по-прежнему в Помпеях можно копать и копать, еще 25% нераскрытых улиц и домов «археологи прошлого» оставили нетронутыми для своих коллег «из будущего». По той причине, что способы консервации в XXI, XXII веках, возможно, будут более эффективными. Так что, всё, что касается Помпей, по сей день тема не завершенная и актуальная.

Когда в конце XVIII - начале XIX веков археологи наиболее активно стали раскапывать результаты его страшного деяния, вулкан, будто чувствуя возросший интерес к себе, именно в этот период особенно часто извергался. И в 1805 году было страшное извержение, тогда пострадало около 26 тысяч человек.
И в 1822-м, и в 1831-м году.

Вулкан постоянно дымил, микровыбросы случались почти каждый месяц. Но Брюллову не везло, он так и не увидел ни одного крупного извержения. Одна история была совсем досадной. В 1828-м году, когда художник только вернулся в свою римскую мастерскую после длительного пребывания в южной Италии, вредный вулкан снова проснулся. Брюллов поспешил назад. Но застать извержение и в этот раз не получилось, Везувий, немного подразнив всех, ещё до приезда художника внезапно затих.

Карл, конечно, был очень раздосадован. Но многим живописцам и графикам тех лет повезло больше, и они оставили большое количество замечательных работ. На многих из них - фигуры не думающих об опасности романтиков, балансирующих «вдоль обрыва по-над пропастью», всего в нескольких метрах от раскаленных потоков.

Сейчас уже 73 года как Везувий молчит. Такой длительный период спокойствия очень опасен. Вероятно, совсем скоро он опять проснется… Но современные итальянцы также беспечны, как и их предки, и продолжают жить, в прямом смысле слова, «на вулкане».

Склоны Везувия в наши дни - заповедник. Туристам к кратеру вулкана попасть довольно просто. Кратер, диаметр которого около 750 метров, находится на высоте 1300 метров над уровнем моря. Тысячу метров можно проехать на автобусе или личном транспорте, оставшиеся же триста метров придётся идти пешком. Раньше можно было и на фуникулере подняться, но последнее извержение, случившееся во время Второй мировой войны, в 1944-м году, разрушило подъемный механизм. Везувий - вулкан молодой, ему «всего-то» 25 тысяч лет. Но, кроме шуток, если сравнивать с другими вулканами, он, действительно, молод. И он единственный действующий вулкан континентальной Европы.

Это фото я сделала у кратера. Видно, как сильно вулкан дымит. Отсюда видна археологическая зона Помпей. Неаполь же остался с противоположной стороны. А прямо по курсу – если смотреть дальше, за Помпеи - Сорренто и Амальфитанское побережье.

Поговорим теперь о том, что предшествовало созданию великого полотна. С отличием окончив Петербургскую Академию художеств, Карл вместе со своим братом Александром приехал в Италию на средства только что основанного Общества поощрения художников. За годы пенсионерства он делает такие успешные работы, как копия фрески Рафаэля «Афинская школа» и «Итальянское утро».

Ну а сейчас поговорим о судьбоносной для русского искусства встрече Брюллова и Демидова, заказчика «Помпеи».

Несколько лет успешно работая в Италии, Брюллов понимал, что все от него давно ждут большого исторического полотна. И он мучительно искал сюжет. Изначально хотел взять тему из русской истории, но осознавал, что живя за пределами России, работать над русской тематикой – проблематично. Тем более, что под боком такие прекрасные античные руины...

С Демидовым же художника, по одной из версий, познакомила Юлия Самойлова. Прогуливаясь по улицам Помпей, Брюллов поделился с меценатом идеей, которую уже тогда вынашивал, - создания большого полотна, посвящённого гибели древнего города. Демидов соглашается стать заказчиком. Правда, об этом решении потом неоднократно будет сожалеть. По изначальной договорённости Брюллов должен был завершить свою «Помпею» в конце 1830 года. Но мы знаем, что картина была закончена лишь в середине 1833-го. Мягко говоря, неспешная работа художника заказчика очень раздражала.

Демидов вообще был очень эмоциональным человеком, отличался взрывным характером, переменчивым настроением. И он уже был почти готов разорвать контракт. Но Брюллов, надо отдать ему должное, будучи тоже человеком с непростым нравом, в переписке хоть и завуалированно, но всё же попросил прощения, пообещал впредь больше сроки не срывать. Демидов пошёл навстречу…

Вот мы видим как раз подготовительную стадию. Один из многочисленных эскизов, которые хранятся в разных музеях… Место действия для своей картины — «Улицу гробниц» — Брюллов выбрал изначально. Это, как мы уже говорили, та часть Помпей, которая в те времена была уже полностью раскопана. Ну и очень важно, что с этой улицы виден вулкан.

Вот - «Улица гробниц» на фотографии конца XIX века.

Её облик с античных времён почти не изменился: дома мёртвых оказались намного устойчивее жилищ «живых».









ФОТО ИЗ АРХИВА АВТОРА

В Помпеях восемь городских ворот, ведущих в разные стороны. И за каждыми из них сразу начинались некрополи. Этот некрополь у Геркуланских ворот считался самым престижным, здесь находили свое последнее успокоение самые знатные, самые богатые, самые высокопоставленные люди. Подобные надгробия если и вселяют печаль, то очень светлую. На древнеримских кладбищах вообще нет гнетущей, кладбищенской атмосферы.

Городские ворота совсем рядом, и главная площадь Помпей совсем рядом, и дома живых людей, - они буквально в нескольких десятках шагах. А бывало, что некоторые виллы вообще чуть ли ни между гробницами располагались. Живые не дистанцировались от мертвых. Считалось, что умершие, попадая в загробное царство и превращаясь в тени, до конца не теряли связи с этим миром и регулярно наведывались в свои гробницы.

Работая над «Помпеей», Брюллов не только точно изобразил саму улицу и гробницы, но и некоторые предметы, только что найденные археологами. К примеру, рассыпавшуюся шкатулку с драгоценностями, принадлежавшую лежащей на мостовой умершей знатной женщине. Или колесо, что в центре, на заднем плане.

Археологи, действительно, нашли там обугленное колесо. У Брюллова - это колесо от колесницы, на которой пыталась спастись покойная. Мы видим, что из-за землетрясения один из камней мостовой выскочил из своей лунки, на него наскочила колесница, сломалась ось... женщина с ребенком выпали на мостовую, а повозку по инерции лошадь еще протащила вперед.

Ещё один важный момент. Позы некоторых героев картины – это реальные предсмертные позы жителей Помпей. Во времена Брюллова, правда, ещё не научились вынимать кости, а пустоты, оставшиеся от мёртвых тел в окаменевшем пепле, заполнять гипсом, получая жутковатые статуи. Это станут делать только с 70-х годов XIX века. Брюллов видел только скелеты.

Мать, обнимающая дочерей – это один из примеров настоящих предсмертных поз.

Черты лица этой матери художник писал с Юлии Самойловой. У неё, кстати, у самой в то время были две дочери – она удочерила двух итальянских девочек.

Люди Помпей погибли, в основном, от удушья. Это была главная причина смерти.

Брюллов изобразил самое начало извержения. Людей на улицах ещё слишком много, они не успели покинуть город. И мостовая пока относительно чистая. А ведь пепел и пемза падали просто дождем. Спустя сутки непрерывного извержения выпадет многометровый слой, который скроет даже крыши домов. На месте цветущего города образуется чёрная пустыня.

Вулкан, надо отдать ему должное, неоднократно «предупреждал» помпейцев. Последнее раз – за семнадцать лет до этой страшной катастрофы. В 62-м году произошло очень сильное землетрясение, разрушившее и Геркуланум, и Помпеи. Ни одного целого здания не осталось. У Брюллова на полотне статуи падают с высоких надгробий, но тут можно поспорить. Никаких статуй, скорее всего, не было, потому что очень многое даже в домах «живых» так и не успели восстановить. И в период с 62-го по 79 год, за эти семнадцать лет, конечно, не такие сильные, но подземные толчки были. Но человек ко всему привыкает, и помпейцы уже воспринимали тот факт, что земля постоянно трясется, как нечто обыденное.

Современные итальянцы также привыкли к землетрясениям, которые часто случаются в южной Италии. В Неаполе в старом городе все здания с какими-то трещинами, утратами. Их не ремонтируют. А про причину таких своих «неприятностей», как мафия, вечный мусорный кризис и жуткая ситуация на дорогах, неаполитанцы обычно рассуждают философски: это всё из-за того, что мы живём на вулкане, и уже завтра вообще ничего может и не быть. Однако вернёмся на улицы Помпей...

Когда 24-го августа начиналось извержение вулкана, было совершенно голубое небо, светило солнце, люди занимались своими обычными делами. Ход извержения можно условно разделить на две части. Сначала над вулканом стало подниматься белое с бурыми пятнами облако, по форме напоминающее крону средиземноморской сосны - пинии.

Облако росло, увеличивалось. В первые десять часов извержения Везувий выбрасывал только тучи пепла, пемзы. А потоки раскаленной лавы пошли по склонам уже на следующий день, утром 25 августа. И многие думают, что лава погубила Помпеи. Нет. Лава не дошла до города, она остановилась севернее. Жителей Помпей и других поселений погубили газы: туча накрыла города и задушила всё живое.

Вот здесь пытаются молодые персонажи спасти пожилого человека, несут его на руках. Погибло также много рабов. И, как ни странно, много знати. Богатые и знаменитые не хотели расставаться со своими сокровищами, со своими роскошными виллами, думали в этих виллах переждать трагедию. Их останки в этих роскошных домах и найдут археологи…

Брюллов, работая над картиной, следовал не только археологическим свидетельствам, но и описанию катастрофы, данному одним из самых известных её очевидцев, Плинием-младшим, в двух письмах к историку Тациту. На момент извержения Плинию, будущему знаменитому судебному оратору, политическому деятелю, писателю, было всего около 17 лет. Потом, спустя многие годы, он будет писать свои многочисленные письма разным людям, на разные темы, рассказывая и о бытовых аспектах, и о нравах, и о политике, и об интересных личностях, которые его окружали.

Человек одаренный, необычайно живого ума, он прошел всю лестницу должностей, вплоть до консулата. Главная цель его писем к Тациту - рассказать о погибшем во время извержения дяде - Плинии Старшем, выдающемся учёном, авторе «Естественной истории». И дядя, и племянник на момент начала извержения находились на мысе Мизено, на безопасном расстоянии от вулкана. Плиний Старший командовал там галерным флотом. Учёный принимает решение плыть к Везувию, желая вблизи понаблюдать редчайшее явление природы. Но в итоге он направил свои галеры на помощь людям, оказавшимся в опасности. И погиб как герой.

Во втором письме Плиний Младший рассказывает про себя и свою мать, про то, чему сам был очевидцем. Из Мизено испуганные жители стали уходить на второй день извержения, когда ветер поменялся, и туча пепла пошла в сторону мыса… В отличие от Помпей, находившихся непосредственно в эпицентре, этот город не погиб, и люди потом смогли вернуться в свои дома, частично разрушенные землетрясением.

Задумка Брюллова – осветить место действия холодным зигзагом молнии – гениальна! Ведь был такой соблазн сделать единственным источником света огненную лаву, что на заднем плане. Во всех романтических полотнах про извержения – именно такая зловеще-красная подсветка. К примеру, в знаменитом произведении английского романтика Уильяма Тёрнера, также посвящённом трагедии первого века нашей эры.

Брюллов же пошел по пути не наименьшего, а наибольшего сопротивления - огненная лава освещает только здания заднего плана, и у нас создается ощущение, что её потоки совсем близко, что они сейчас прольются по «Улице гробниц». Но лава до этой улицы, как мы уже говорили, так и не дошла, она до Помпей вообще не дошла, остановившись севернее города. Если бы лава потекла по этим улицам - ничего бы вообще не сохранилось.

Благодаря же холодноватому свету молнии есть ощущение, что перед нами будто некое театральное действо, его финальная сцена. Кстати, когда Брюллов только приступил к своей «Помпее», на сцене знаменитого неаполитанского оперного театра Сан-Карло шла опера-буфф «Последний день Помпеи» - она называлась так же, как и полотно художника. Автор оперы - Джованни Пачини, популярный в то время композитор, который был, кстати, близким другом Юлии Павловны Самойловой. И отцом Амацилии, одной из приёмных дочерей графини. Эту оперу Брюллов видел в театре Сан-Карло неоднократно. На картине – будто финал оперы, белый свет, как прожектор, освещает всех персонажей.

Мы будем двигаться справа налево. Около одной из гробниц, в ее тени, юноша держит на руках девушку с венком на голове — это свадебный венок, изображённые - жених и невеста;
Невеста, скорее всего, мертва. Жених оцепенел от горя...

Вот эта группа — пожилая мать и молодой сын, Плиний Младший с мамой, которые, как мы помним, были в другом городе в момент катастрофы, но, так как Брюллов руководствовался именно описанием Плиния, он и его помещает на «Улицу гробниц». И, как мы знаем, здесь все хорошо завершится, они вместе спасутся.

Далее двое молодых людей, один из них воин, другой совсем еще мальчик, несут пожилого человека на руках. Скорее всего, это два сына несут уже немолодого отца. В центре – мёртвая знатная женщина в жёлтом, о ней мы уже много говорили. Её ребёнок жив и испуганно обнимает тело матери.
Левее – семья с двумя маленькими детьми под плащом. Новорожденный младенец на руках матери тянется к мёртвой птичке на мостовой…

Вы, может быть, заметили, что все молодые героини картины, как сёстры, очень похожи друг на друга. Брюллов их наделил чертами своей музы, Юлии Самойловой. Для него она - идеал, главная любовь всей жизни. Русская графиня, москвичка по рождению, а какие черные глаза, черные волосы! И по характеру она была очень яркая, очень эмоциональная, очень свободная – и в плане высказываний и мыслей, и в плане поведения. А в эпоху Николая I свободомыслие не поощрялось. Именно поэтому, Юлия Павловна, в основном, жила за границей.

Карл и Юлия, как мы уже говорили, познакомились в 1827 году в доме Зинаиды Волконской. Мгновенная искра, мгновенный взаимный интерес... И вот, они уже вместе едут путешествовать на юг Италии. Под южным солнцем страстная любовь и взаимное восхищение достигли своего апогея.

Вот самый известный портрет Юлии. Брюллов изобразил любимую с горностаевой мантией на плечах. Графиня стремительно покидает маскарад, - бал фальши и лицемерия, символизировавший, по мнению художника, светское общество того времени.

Рядом с Самойловой в костюме турчанки – одна из двух её приёмных дочерей – 15-летняя Амацилия Паччини (о ней, дочке итальянского композитора, мы уже говорили).

Начнем с отца. Ее отец Павел Петрович Пален — герой войны 1812 года. Ее дед Петр Пален — военный губернатор Петербурга, приближенный Павла I, а потом один из лидеров заговора против него. Урожденная графиня Пален станет Самойловой после заключения первого брака. Всего она, кстати, была замужем трижды. С первым супругом, графом Николаем Самойловым, Юлия проживёт только два года, а потом муж и жена полюбовно расстанутся, и уже свободная графиня уедет в северную Италию, в свое итальянское имение.

Мать Юлии – Мария Скавронская, потомок супруги Петра Великого, она была последней, кто носил эту фамилию. Так что Юлия Самойлова по маме - ближайшая родственница императорской семьи.

Самый же загадочный родственник графини – отчим её матери, стопроцентный итальянец, выдающийся государственный деятель Джулио Литта. У приёмного отца к приёмной дочери были очень нежные чувства… так что есть предположение, что неродной дедушка вполне мог быть родным отцом Юлии Самойловой, так как внешне она совершенно не похожа на своих родственников, в основном, прибалтийских кровей.

Отношения Юлии и Карла были крайне свободными: они то встречались, то на многие годы расставались. Но потом опять чувства вспыхивали. Когда Брюллов писал (показанный мной) знаменитый портрет Самойловой с приёмной дочерью, графиня ненадолго приехала в Россию… Умер её дедушка (вероятный фактический отец) Джулио Литта, и она вступала в права наследства.

Увы, надеждам не суждено было сбыться. Уже через два месяца после заключения брака Карл и Эмилия расстаются. Бывшая жена уезжает в Ригу к своим родственникам. А те начинают распространять в светском обществе порочащие Брюллова слухи. Что он – тиран, деспот, что он, якобы, постоянно ревновал и даже избивал несчастную супругу. Реальные же причины развода, инициатором которого был сам художник, мне не хотелось бы озвучивать. Это очень неприятная история, больше напоминающая сюжеты современных ток-шоу, где любят полоскать чужое грязное бельё. Не хотелось бы про это сейчас говорить, потому что великое полотно «Последний день Помпеи» настраивает на совсем другой, возвышенный лад.

Так или иначе, после «чёрного пиара» со стороны родственников бывшей жены многие знакомые и друзья художника тогда отвернулись от него. И Брюллову стоило очень много душевных сил, во-первых, развестись, все-таки добиться у Святейшего синода этого развода, а, во-вторых, как-то всю эту историю загладить. И тогда Юлия, верный друг, оказала ему очень большую поддержку в плане спасения его очерненной репутации. И вновь вспыхнули их чувства, и они вновь были вместе. Тот портрет Юлии Самойловой, замечательный, который я вам показывала, как раз и есть свидетельство того самого последнего аккорда их светлой дружбы, их юношеской страстной любви.


Но вернемся к героям «Помпеи»

Себя Брюллов изобразил на ступенях гробницы Скавра с атрибутами античного художника. Он - единственный человек, который застыл как вкопанный, не пытается бежать. Он как сторонний наблюдатель, гость из другой эпохи. Если учесть, что каждый спасает самое дорогое, то у Брюллова самое дорогое, конечно, это инструменты его труда - ящик с художественными принадлежностями, которым он ещё и пытается защитить голову.

Когда произошло извержение, античная цивилизация достигла своего наивысшего расцвета. Именно в эту эпоху, во времена династии Флавиев, был построен, к примеру, Колизей - главный символ античного мира для многих из нас. И я вам показывала замечательные мозаики и фрески из археологического музея города Неаполя, того же примерно возраста, что и злосчастная арена. Они прекрасны и степенью сохранности, и своими художественными качествами. Очень многие мастера разных времен вплоть до современных художников эпохи постмодернизма вдохновлялись именно этими фресками и мозаиками.

Рушатся языческие храмы, падают со своих пьедесталов статуи древних богов. Стихотворение написано Пушкиным как раз под впечатлением от встречи с Великим Карлом, от его выдающегося полотна. Эти кумиры падают, эта цивилизация заканчивается.

Все персонажи куда-то бегут, покидают место действия. И только один герой — христианский священник, наоборот, заходит к нам. Он пришел к людям, чтобы до конца быть с ними, утешать, молиться за них. Своим факелом он освещает это темное страшное пространство. И мы видим культовые предметы, характерные для священника. А вот на заднем плане, в самом центре картины, убегает, по-другому и не скажешь, представитель «официальной», языческой, веры. И вот мы видим, как он закрывается, как он не смотрит на этих людей, он думает только о себе, как бы спасти свою жизнь.

И если вспомнить о прекрасной мёртвой молодой женщине... Ребенок-то её жив. И мы интуитивно понимаем, что единственный персонаж, который может спасти малыша, - это как раз христианский священник. Все уходят, а он заходит и идет к этому ребенку. И можно пофантазировать, что эта мёртвая женская фигура – символ уходящей в небытие прекрасной античности. Первый век нашей эры - кульминация античного мира, но уже и начало его стремительного разложения. А дитя умершей – символ зарождающейся новой цивилизации, христианской. Она ещё совсем слабая, и сама, без посторонней помощи спастись, выжить, окрепнуть не может. И этот священник, он даст руку, он спасет, он поможет этому малышу.

В начале декабря 2017 года в Эрмитаже открыли выставку четырёх древнеримских мраморных скульптур из собрания Национального музея археологии города Неаполя. Поза одной из статуй, мёртвой амазонки, очень похожа на позу брюлловской женщины в жёлтом. Наделив свою героиню чертами графини Самойловой, работая над её телом, художник вдохновлялся великим античным наследием. Интересно, что в музее Неаполя эта амазонка и три другие скульптуры сейчас экспонируются в круглом пространстве, наполненном чёрным вулканическим песком… Опять связь с Везувием!

О чём ещё можно поразмышлять, глядя на картину? Сами древние эту страшную трагедию воспринимали и как кару богов. Сразу напрашивается аналогия с гибелью ветхозаветных нечестивых городов Содома и Гоморры. О нравственности в Помпеях (точнее, о её отсутствии) говорят экспонаты так называемой «Секретной комнаты» Археологического музея Неаполя весьма эротического содержания. И «винкельмановский» миф о прекрасной, непогрешимой, отстранённой, холодной, «беломраморной» античности сразу рушится, когда видишь представленные там находки.

Но я хотела бы все-таки отметить, что в работе художника эта тема не обозначена. Почти все его персонажи прекрасны и совершенны, - как внешностью, так и своими человеческими качествами. Да и тема смерти языческого мира и рождения христианского – отнюдь у него не главная, он не выпячивает это противостояние, не выносит его на передний план. По большому счету здесь вообще нет главного сюжета, главных героев. Они все по-своему главные. И если учесть, что всё женщины с чертами графини Юлии, то разрозненные группы персонажей кажутся родственниками, одной большой семьёй.

Он умирает после продолжительной болезни в своей любимой Италии, в пятьдесят два с половиной года. Печальному финалу предшествовал последний яркий всплеск в творчестве художника, о котором мы уже немного говорили, - ему поручили оформить главный купол Исаакиевского собора в Петербурге и всё подкупольное пространство. Это была самая главная, самая престижная стройка первой половины XIX века.

Сорок лет Огюст Монферран возводил главный храм Российской империи. Я напомню, что Петр I родился в день памяти преподобного Исаакия Далматского, и первый собор примерно на том же самом месте появился ещё в петровскую эпоху. Нынешний собор – уже четвёртый по счёту. Лучшие художники, лучшие мастера своего времени трудились на этой «стройке века». И какая честь — Великому Карлу предложили оформить главный купол!

Вот сделанный им «Эскиз плафона».Здесь избранные святые и Божия Матерь «во славе».

Имена этих святых соотносятся с именами представителей династии Романовых. Брюллов, взявшись за главный купол главного собора страны, мечтал уподобиться Микеланджело, расписавшего своды Сикстинской капеллы. Кстати, когда Карл Павлович только написал свою «Помпею», его восторженные итальянцы как только ни величали: и «Новым Микеланджело», и «вторым Рафаэлем», и «ожившим Тицианом». И вот, наконец, он может в полной мере уподобиться всем этим классикам, в полной мере себя проявить.

Но, к сожалению, сил у художника хватило только на четырёхлетнюю подготовительную работу. Особенно примечательны графические многометровые «картоны» - образы апостолов, хранящиеся у нас в Русском музее. Они гениальны! В них Брюллов точно уподобился Микеланджело. Закончив подготовительную часть, художник успел только начать работать в соборе.

Под куполом, на высоте около семидесяти метров, находиться было очень тяжело… То жар, то жуткие сквозняки. А у Брюллова с детства слабое здоровье. И начинается осложнение на сердце, приступы ревматизма. Он понимает, что просто умрёт на этих лесах, что всё равно не успеет довершить начатое. И пишет прошение в Канцелярию от строений с просьбой освободить его от работ. Уезжает на лечение в Италию... По этим эскизам и картонам впоследствии будут работать другие мастера, воплотят идеи Великого Карла в жизнь...